США, Нью-Йорк • 1990
На крыльях тайны ~ On Wings of Mystery	Альфред ТУЛЬЧИНСКИЙ

Известный психотерапевт Анатолий Кашпировский в Нью-Йорке    Портрет

Я не знаю, сколько добрых дел сумел сделать в этой жизни, но в одном совершенно уверен... Однажды вечером, вскоре после выхода в свет первого интервью с Кашпировским, мне позвонил художник Михаил Александрович Вербов.

– Вы знаете, – сказал он, – я прочитал в “Калейдоскопе” о Кашпировском и по-хорошему заинтригован этой личностью. Я бы хотел познакомиться с доктором. Приезжайте, если сможете, с ним ко мне в студию...

Самое удивительное, что очерк, о котором говорил Вербов, назывался «Анатолий Кашпировский. Портрет с натуры». Мог ли я тогда знать, к чему приведет это, оказавшееся неслучайным, название?!! Я рассказал Кашпировскому о Вербове, патриархе неумирающей реалистической портретной школы, и доктор загорелся желанием познакомиться с замечательным художником и чудесным, мудрейшим человеком. Когда Кашпировский узнал, что Вербову скоро исполнится девяносто четыре года, что он нарисовал портреты почти всех живших в этом веке монархов и многих других знаменитостей, он уже не мог дождаться часа, когда мы поедем к художнику. Приехали мы как-то вечером, и они настолько быстро сдружились, так скоро поняли друг друга, что мне оставалось только радоваться: нас, единомышленников, стало трое.


~ Михаил Вербов и Анатолий Кашпировский в день первой встречи ~

Вербов попросил Кашпировского попозировать ему и сказал, что на портрет понадобится не меньше трех сеансов.

– Сколько нужно, столько буду позировать, – легко согласился Кашпировский. «Я никогда в жизни не видел таких проницательных, удивительных глаз как у Вербова», – говорил мне потом Анатолий.



Должен сказать, что впервые в жизни я наблюдал создание портрета Мастером от первого до последнего штриха. Дело даже не в самом портрете – просто он помог нам троим провести удивительные часы за беседами. Кашпировский был “привязан” позированием, с удовольствием сидел и мог разговаривать.


~ Белый лист. Первый штрих... ~

~ В эти минуты Кашпировский читал нам наизусть вступление к “Тихому Дону”, тот самый фрагмент, который он читал пациенткам во время знаменитой тбилисской операции ~

К счастью, я записал все наши беседы на пленку и, кроме того, снял видео-фильм, который когда-нибудь так и назову: «Портрет». Я подумал, что это – редкий случай сделать фильм о двух исторических личностях, к тому же искренне симпатизирующих друг другу. В фильм обязательно войдут все монологи и диалоги. Атмосфера вербовской студии пришлась настолько по душе Кашпировскому, что он чувствовал себя, как дома, рассказывал нам массу интересного. Да и Вербов был в блестящем расположении духа, еще бы – Кашпировский избавил его от болей в спине, мучивших художника несколько десятков лет...


~ Студия художника М. А. Вербова. Кашпировский отдыхает между сеансами ~

Для этого альбома я взял только один монолог М. Вербова “О Сути”, обращенный к Кашпировскому.

    – Это очень интересный и сложный вопрос. Суть Личности бесконечна и, в то же время, кто сосчитает, сколько личностей уживается в одном человеке?.. Понимаете, что делает Кашпировского таким, как он есть? Не только его феноменальная возможность давать людям надежду и исцеление, но и его буквально жертвенная жизнь, постоянное желание это делать, несмотря на разные трудности и идиотские выступления против... В этом я тоже вижу часть его сути. А потом – у него добрейшее лицо. Вы, помню, говорили мне о грусти. Это не грусть, по-моему. Как бы это лучше объяснить? – знаете, в чужую душу влезть очень трудно. Художник-портретист старается это сделать, но это не совсем возможно. Я знаю, это у него не грусть, это – часть одиночества, потому что после того, как вы видите такое количество людей, тех, кто окружает вас постоянно как будто цепями, поневоле у вас остается чувство одиночества, ведь со всеми ними у вас чаще всего нет ничего общего. Ни духовной, ни моральной поддержки вы от них не получаете... Вот когда вам делается немножечко грустно и одиноко. Но это излечивается характером вашим, настойчивостью, нескончаемым желанием делать добро. Настойчивостью доказать людям, что есть возможности, которых они не ожидали. В этом – большой подвиг, который вы совершаете. Вот почему к вам идут люди, они чувствуют ваше желание помочь...

    Знаете, я очень много думал о вашем первом вопросе. Помните, вы спросили меня: «Страдаете ли вы от одиночества?». Я сказал: «Нет, я не страдаю». Я потом думал, почему вы меня это спросили. Должно быть потому, что у вас это у самого есть. Многие это испытывают и не знают, как одиночества избежать. Одиночество – тяжелая вещь, но если вы начнете думать о том, что ваше одиночество – результат усталости от людей, тогда сразу меняется картина: это уже не одиночество, а усталость. И надо отдохнуть... И просто нужно отдохнуть хоть пару дней. Вместо того, чтобы быть напряженным все дни с утра до вечера, быть обязанным что-то делать, вы должны ненадолго уйти от этого, побыть наедине с собой, и все снимет, как рукой.

    Для людей вы совершаете чудеса. И эти люди бегут к вам за помощью, которую даже вы не всегда можете оказать. Потому что есть возможности и есть их лимит, граница. Когда вы до них доходите, тогда делается трудно... Вы знаете, я прожил свою жизнь, как говорят, с человеческим лицом, с характером, и никогда не уставал изучать чужие характеры. Я никогда не начинаю портрет, пока я не узнаю хотя бы главные черты характера моей модели.



    За семьдесят три года в профессиональном искусстве портрета, поверьте, я видел много лиц и характеров. Но такого, как у Анатолия Михайловича, не встречал никогда. Для меня вы, буквально, – подарок с небес, потому что я и характера такого никогда не видел. Ни у кого. Единственный, кто был так же удивителен, Финагор, вот над вами висит его портрет. Это был Патриарх Вселенский. Он был не только человек церкви, но вообще замечательный, человечный человек. Хотя он был того же ранга, что и Папа Римский. В человеческом смысле он был таким же уникальным, как и вы. Господь Бог или природа – говорите что хотите! – вам дали возможность проникнуть в тайны лечения. Конечно, это очень изменило ваши взгляды на жизнь. Вы ведь начали жизнь как-то иначе, а после того, как ЭТО явилось, всё перевернулось. У вас есть сила воли и настойчивость. Никаких претензий – вот что важно! Это счастье вашего характера, что нет претензий. Вы говорите людям: у меня есть вот это, и я вам его даю, вы ведь не говорите им: смотрите, какой я великий целитель, какой я изумительный человек, я – то, я – сё... Вот этого у вас нет. К счастью! К вам люди могут обратиться без всякого страха. Даже я сейчас прошу у вас времени, чтобы успеть поработать над портретом подольше...


«Позировать – работа нелегкая, – говорил Кашпировский, – а для меня это вдвойне трудно, вроде приходится подчиняться воле другого человека. Но у Михаила Александровича это выходит так ненавязчиво, так приятно, что готов сидеть часами. Жаль только, что их так мало – свободных часов».

Во время второго сеанса. Маленькая передышка.

Мы приезжали к Михаилу Александровичу еще дважды, а потом, после отъезда Кашпировского, мы не один вечер сидели вместе с Художником и обсуждали портрет, который был уже почти закончен. Почти! Я наверняка знаю, что, оставаясь один, Вербов еще много часов провел над этим портретом, чтобы и он попал на первую персональную выставку М. А. Вербова в Москве, которая откроется в октябре этого года. Откроется через... 66 лет после того, как мой задушевный, настоящий, старший друг навсегда покинул Москву. Когда был закончен последний сеанс у Вербова, мы втроем договорились, что встретимся у этого портрета на выставке в советской столице. Осталось ждать недолго. Главное, чтобы Вербов был здоров и чтобы, несмотря ни на какие политические страсти, выставка обязательно состоялась. Он ее заслужил безупречнейшим, честнейшим, преданнейшим служением своей единственной музе – реалистическому портрету.


~ Работа над портретом приближается к последней фазе. Рука 93-летнего Мастера держит карандаш удивительно твердо. И работает Вербов пока что без очков ~