США, Нью-Йорк • 1990
На крыльях тайны ~ On Wings of Mystery	Альфред ТУЛЬЧИНСКИЙ

Известный психотерапевт Анатолий Кашпировский в Нью-Йорке    О Благе Человека

В последний вечер перед отлетом Кашпировского из Нью-Йорка в Москву мы за полночь сидели у меня и говорили, вспоминали – время, проведенное доктором в Нью-Йорке, уже становилось воспоминанием, давало массу пищи для мыслей, для новых рассуждений на ту же, вечную тему – О БЛАГЕ ЧЕЛОВЕКА.

Я следил за словами, движениями Анатолия, за его мимикой и искренне жалел, что таким динамичным, ярким мог увидеть его в эти минуты только я один. Потом, в моём крошечном кабинете, где, кажется, и повернуться негде, он вдруг остановился на полуслове, вскочил с кресла и сказал:

«Помните, как-то я обещал вам показать свои любимые приемы каратэ»...

Его глаза сверкнули по-мальчишески озорно – он был уверен, что поразит меня!

И оказался прав. Тут же замелькали его руки, ноги, рассекавшие воздух с быстротой и ловкостью необыкновенной. Неожиданно я осознал, почувствовал, что означает этот взрыв. Нет, он рассекал не воздух, он бил наотмашь по всем своим неприятелям, по всем накопившимся невзгодам, он разошелся так, что – попадись они ему в ту минуту под руку – беды не избежать бы!!! Он колотил “их” направо и налево, вкладывая всю израненную душу в эти резкие, точные удары.

Он умудрялся вести “бой с тенью”, не зацепив ни одной бумажки, ни люстру, ни компьютер... Минут пять длился этот беспримерный “бой”, он остановился так же неожиданно, как и начал, быстро восстановил дыхание и посмотрел на меня с видом победителя. «Здорово! Фантастика!» – сказал я, понимая, как важна и нужна похвала любому человеку – что же говорить о сильном и ловком мужчине, перешагнувшем пятидесятилетний рубеж. Много ли найдётся таких вот лихих, и крепких среди “начинающих дедушек”? Кашпировский отошёл от “боя”, сел в кресло и снова сосредоточился. Он держал под уздцы своего верного коня, свою ТЕМУ, которой была отдана вся первая половина жизни:

    «... Вы поймите, ведь впервые в истории мировой медицины мне удалось приблизиться к возможности решения проблем, которые всегда считались неразрешимыми. Их решение так важно для человечества. И в этом нет никакой гиперболы. После многих лет поисков, наблюдений и размышлений мне удалось расширить представление о возможностях человеческого организма, в частности, о возможности психического воздействия на соматические процессы – то есть о возможности влияния на костную, мышечную и соединительную ткани...

    Это дало возможность излечения многих тысяч людей от тяжелых болезней... Фантастичность этих достижений в сочетании с их массовостью за счёт телевизионных лечебных сеансов, имевших громадный успех, явилась слишком необычной, неожиданной и противоречивой для сложившихся в традиционной медицине стереотипов. Инерция этих стереотипов была настолько сильна, что достигнутые мною результаты были восприняты некоторой частью медиков как вызов, они казались многим врачам неправдоподобными. И, не утруждая себя личным знакомством со мною, с моими взглядами и идеями, они принимали мою деятельность как некую мистификацию, не доверяя ни мне, ни многочисленным свидетелям, ни сотням тысяч писем от успешно излечившихся людей. И, не зная о существовании древнего принципа: “Сомневайся!”, они продолжают оставаться пленниками устоявшихся традиций и стереотипов в медицине. Они приняли активную позицию противоречия и отрицания, основанную на одном шатком, далеко не научном тезисе: “Этого не может быть!”.

    И сражаясь со мною на страницах печатных изданий с позиции старых взглядов, они пытались вернуть меня к этим взглядам. Но что я мог поделать, если именно нарушение этих взглядов и традиций приводило моих пациентов к избавлению от рубцов на сердце, избавлению от чисто хирургических случаев исчезновения фибромиом, мастопатии грудной железы, кисты яичника, грыж, катаракт, липом, да мало ли чего ещё...

    Как можно было верить тому, что с библейских времен такие симптомы старости, как седина, морщины, слабость зрения, изуродованные артритом суставы – что всё это можно изменить – избавить человека от седины, выровнять скрюченные пальцы, убрать костные наросты, изменить цвет волос и глаз. Кто мог поверить, что это возможно? Вы на себя поглядите, у вас же волосы потемнели... Посмотрите в зеркало. Видите? – вдруг сказал он мне. – Я никогда не устану доказывать им простые вещи, просто жаль, что на это надо тратить так много сил. Вот прилечу в Москву, проведем пресс-конференцию, потом – несколько сеансов, а затем поеду в Польшу. Для чего пресс-конференция? Так ведь в Союзе уже слухи идут, что я тут остаюсь, не собираюсь возвращаться... Надо им показаться и рассказать, как все было здесь, в Америке, как меня принимали в Канаде, в Израиле, потому что это тоже – как бы часть моего американского турне. А самое главное – рассказать в Москве о результатах, показать сотни писем от новых больных, от тех, кто, порою не зная даже русского языка, избавлялся от проблем.. А таких было много»...

Да, я свидетельствую: ТАКИХ действительно было много, очень много. И я продолжаю получать письма и звонки от людей, которые рано или поздно поняли целебную силу Кашпировского.

Только в Нью-Йорке на его выступлениях побывало больше десяти тысяч человек, и я пока ничего не слышал о “сопутствующих” проблемах у зрителей. Может быть, какие-то нежелательные реакции у кого-то и случались, но очень, очень редко, хотя они должны быть неизбежны: ведь Кашпировский десятки раз повторял, что все реагируют на его слова и действия по-разному, очень индивидуально, причем, реакция эта естественна, природна – ведь “восстают” и берутся за целительное оружие внутренние резервы нашего организма, разбуженные Мастером.

Я не говорю уже о том, что практически в каждом русском доме в Нью-Йорке есть кассеты Кашпировского, так что подсчитать численность его аудитории невозможно, она огромна. Давным-давно я писал, что Кашпировский – не Бог, и он пока не все может. Но – к его чести будь сказано! – он не устает повторять это и сам.

Я не согласен с теми, кто считает, что Кашпировский должен быть скромным. В его случае излишняя скромность была бы ошибкой. Говоря нам о своих возможностях, он не только уверяет нас в том, что мы можем доверять ему, ОПЫТНОМУ ВРАЧУ, свои проблемы, он еще и помогает себе сам, “подзаряжает” словами собственные источники энергии, без которых он не мог бы сделать и шага.

Сколько раз я слышал от людей слова сожаления о том, что на сцене Кашпировский ведет себя более жестко, чем надо, что он резок, несговорчив... А кто знает, как НАДО вести себя в его случае, кто знает эту меру? Кто из нас может представить себе неизмеримую тяжесть ноши, которую взваливает на себя этот человек во время сеансов? Прежде, чем упрекать его в “жесткости”, подумайте хоть на секунду о том, какое громадное количество человеческой боли он принимает на себя... Кто и как может измерить эту адову работу? И можно ли при этом даже пытаться оценить ее в рублях или долларах?..


~ Манхеттен. На площади у слияния Бродвея и 35-й улицы ~

... Наше прощание в аэропорту было скромным, оба мы не любим излишние сентименты. До последней минуты он не расставался со своей видеокамерой, а я в это время снимал его... Последний кадр запечатлел Кашпировского в детекторных воротах. Анатолий повернулся, улыбнулся, махнул рукой и быстро прошёл в зал ожидания.


~ Аэропорт Кеннеди. 25 апреля 1990 г. – день возвращения домой ~

Многие наши гости из России покидали Нью-Йорк, многие уносили с собой память об этом городе, но мало кого Нью-Йорк будет помнить так, как доктора Кашпировского. Ни одна советская знаменитость не имела здесь такой аудитории, такого шумного успеха, эхо которого неизвестно когда стихнет. Ни о ком никогда не говорили столько, сколько говорили о нём.

Приедет ли он снова? Многие задавали мне этот вопрос. Не знаю, пока не знаю, но очень хотелось бы, чтобы он снова появился здесь. Чтобы привез с собой новые идеи, новые возможности. А того и глядишь, именно у нас, в Нью-Йорке он впервые удивит мир случаями массового излечения от какой-нибудь непобедимой доселе болезни, например, ЭЙДС.

Мне возразят, мол, это невозможно. А я отвечу: а могли мы ещё два года назад думать о реальности того, что он с нами сделал? Не боясь повториться, скажу: давайте оставим абсурдные споры о возможностях Кашпировского, давайте посмотрим на его практические результаты. Я вижу историческую роль этого ВРАЧА в том, что он самый первый дал людям масштабную надежду в той области нашей жизни, где оказалась слабой ортодоксальная медицина. А главное вот что: я уверен, что Анатолий Кашпировский сам до конца не осознает значимость того, что он сделал, что открыл. Я знаю, что он ещё очень молод и полон сил, уверен, что он ещё не раз поразит нас своими достижениями. И пусть судьями ему будут только Господь Бог и те люди, кому он помог или хотел помочь – искренне, от всей души.

Я пытался разобраться в этом сложном человеке и думаю, что кое-что понял. Кое-что, далеко не всё. И знаю, он улетел отсюда не просто на самолете, его унесли домой из Америки КРЫЛЬЯ ТАЙНЫ, которая если и будет открыта, то далеко не всем. Это и не обязательно. Тайна Кашпировского будет оставаться тайной до того момента, пока не откроется кому-то, каждому отдельно, откроется в прекрасном миге или часе без прежней боли, откроется счастьем согнуть руку, которая до того была “немой”, радостью редкого ощущения выздоровления, которого всем нам не хватает.

И спасибо ДОКТОРУ за то, что кто-то из нас испытал это благо в Нью-Йорке. Я знаю точно – таких было очень-очень много!