США, Нью-Йорк • 1990
На крыльях тайны ~ On Wings of Mystery	Альфред ТУЛЬЧИНСКИЙ

Известный психотерапевт Анатолий Кашпировский в Нью-Йорке    Портрет с Натуры

Я позвонил и тут же увидел, что дверь в дом открыта. Вошел в гостиную и тут же сверху, на лестнице, раздались звуки шагов. Анатолий Кашпировский спускался мне навстречу.

– Знаете, я вас себе точно таким и представлял, – сказал он.

– Я тоже вас представлял именно таким, как вижу. И слышу.

Пожатие его очень крепкой руки. Острый взгляд немного исподлобья. В этот самый момент я почувствовал, как между нами возникла какая-то связь, мостик, по которому мыслям будет совсем не-сложно переходить на обе стороны... У меня было редкое, удивительное ощущение того искреннего взаимного доверия, без которого невозможно говорить о проблемах, которых постоянно касается, и не просто касается, но и решает Анатолий Кашпировский.


~ Наше очное знакомство. 18 февраля 1990 г. ~


Я всегда знал о том, как огромна разница в подготовке для печати материала об известном, выдающемся человеке, когда пишешь его заочный портрет – по материалам прессы или телевидения, и когда встречаешься с ним лицом к лицу. К моему полному удивлению, на сей раз особой разницы в моих ощущениях не было, и это говорило лишь о том, что я не ошибался в Кашпировском – Личности и Враче – с самого первого раза. А познакомил я с ним русских читателей больше двух лет назад, когда имя это мало кому могло сказать что-то важное. Еще не зная, как будут развиваться его идеи на практике, я почувствовал тогда, что к нам пришел удивительный человек, уникальная личность, лидер огромной силы, способный серьезно влиять на массы. Мне не важно было, что с самых первых шагов его деятельность назвали “Феноменом Кашпировского” и возвели в ранг чуда, гораздо значительнее было то, что, дав ему такой “аванс”, с него потом больше спросят.

Но он не испугался ответственности. Наоборот, чем она была больше, тем он становился профессионально азартнее, искал более активно, пробивал себе тяжелейшую дорогу к цели.


~ С последним номером журнала “Калейдоскоп” ~

Было чудесное воскресное утро, первый день пребывания нашего гостя в Америке. Рядом со мною сидел человек, абсолютно уверенный в своей правоте, понимающий важность своей миссии, лишенный никому не нужной ложной скромности. Человек, не побоявшийся выйти один против армады противников, каменных стен непонимания и равнодушия. Они и сейчас есть – эти стены и воинствующая, тупая казенщина. Но они, чиновники всех рангов, так и не сумели понять, что ставя перед доктором Кашпировским препятствия, не только не сломали его, а, наоборот, сделали его выносливее, тактически сильнее.

Тем, кто обвиняли его в шарлатанстве или называли выскочкой, не дано понять, что на таком высоченном уровне выскочки живут одну минуту и сгорают мгновенно, как мотыльки в огне. Те, кто пытались его очернить, не догадывались, наверное, что оценивать его действия нельзя по привычной “служебной” схеме, что понять его профессионализм можно только, поняв его сначала как Человека, как Личность. А если бы вовремя поняли, мы бы узнали о его возможностях не два, а двадцать лет назад. Вот и посчитайте теперь, как много мы потеряли...

– Анатолий Михайлович, – начал я беседу, – кроме чисто научных задач, в Америке вам предстоят встречи с массой людей, зрителей или пациентов – так вам привычнее. Они очень разные, эти люди, но есть в них и много общего – болезни, от которых хотелось бы избавиться и всеобщая хроническая “лидерская” недостаточность. Когда на горизонте появляется сильная личность, к ней сразу проявляют внимание. А уж если эта личность еще и может избавлять людей от недугов, то этот человек немедленно становится легендой. Вот откуда, я думаю, такой высокий интерес к вам, такое ожидание, ажиотаж. Чего греха таить – все мы на этой Земле пациенты, от мала до велика, никто из нас не может научиться уважать свой организм, беречь себя как положено, предохраняться от болезней. Мы все хотим быть здоровыми, ничего для этого не делая. Поэтому таким долгожданным был ваш приезд. Приедет Кашпировский, всех нас вылечит, твердят на каждом углу. И это далеко не шутка. Люди легко отдают себя в ваши руки, мало понимая, что перекладывают на вас ответственность за свое прежнее пренебрежение к собственному здоровью. Приедет Кашпировский – вылечит! Я называю это отсутствием культуры лечения как таковой. Лечиться тоже нужно уметь... Что вы об этом думаете?

– Вы совершенно правильно говорите... Здесь речь о максимальной избирательности – от простого к сложному с ориентацией на естественные методы лечения, на возможности человека. Для меня культура лечения – это выбор наиболее безвредного метода. Приходит, например, человек к врачу с больной ногой, и тот говорит, что надо резать ногу. Хирург – авторитет для больного, больной подчиняется, а потом оказывается, что ногу не надо было резать... А бывает и другое. Одному врачу в Виннице, где я долго жил, вырезали здоровую почку и оставили туберкулезную, но он с нею живет больше тридцати лет... Я убежден, что наряду с любыми выбранными врачами методами всегда должно найтись место лечению за счет своих внутренних резервов... Я уверен, что в медицине нет такого участка, где бы психотерапия не могла найти места. Возьмите ту же хирургию, где “психике” практически нет места... Что предлагают учебники и методики? Успокоение, нормализацию сна, философское отношение. Иногда психотерапия вела к хорошему заживлению ран, но чтобы хирургическое лечение заменить психотерапией – такого не бывало. Вот вам пример. У пациента грыжа. Любой хирург скажет: «Ее надо оперировать». А я бросил перчатку. Вернее, даже не я, а истина бросила перчатку... Оказывается, что грыжа может быть убрана и нехирургическим путем. Вот в каком случае – это другое дело... Так что перед выбором хирургического лечения надо дать пациенту попробовать щадящий, бескровный метод лечения. А вдруг поможет? Если не поможет, другое дело, надо применять хирургию. И если представить себе, что есть “обойма” способов избавления больного от какой-то проблемы, в этой обойме обязан быть хоть один обязательный элемент щадящего, бесхирургического лечения. Для пациента это исключительно важно, а для хирурга – ничего страшного, не думаю я, что у него станет меньше больных. Или возьмем акушерство и гинекологию. Фибромиома матки. Что такое – удалить матку у тридцатилетней женщины? Ведь злополучным лозунгом “Не навреди!” можно манипулировать как угодно. Многие медики у нас жонглируют этим лозунгом, как шариками в цирке, а сами говорят, что я не соблюдаю этот принцип. Это они его не соблюдают! Я ведь что предлагаю? – авось поможет психологический вариант! А вдруг вообще не надо матку удалять? Кто при этом больше не вредит – я или они, кромсающие людей направо и налево? У меня сколько угодно совершенно беспрецедентных случаев, когда фибромиома матки исчезает после сеансов. Когда такое бывало?

– Анатолий Михайлович, вы сказали, что человек сам выбирает для себя оптимальный вариант, но беда массы в том и состоит, что люди ничего сами не могут выбрать...

– Стоп, стоп, тут начинается наше расхождение. Не больной выбирает, лечение выбирает профессионал. Если пациент попадает в руки Врача в широком смысле слова, то последний и определяет способ лечения. При этом он обязан начать отбор способов с самого безвредного. Нельзя пренебрегать шансом избавиться от болезни от самого нейтрального прикосновения. А культура лечения и состоит в том, чтобы человек вообще, и врач в частности, знали о нейтральных и щадящих шансах на выздоровление.

– Вот, теперь мы вернулись на круги своя. Весь ажиотаж, весь интерес к вам построен как раз на том, что люди в массе своей не могут получить помощь от тех профессионалов, о которых вы только что говорили. С годами, к сожалению, происходит охлаждение больных к ортодоксальной медицине. Люди ведь подходят к медикам очень практично и просто: помог – хороший доктор, не помог – никуда не годится... Никакой философии! Я болен или не болен? Я излечился или нет? – вот что всех интересует. А метод – дело вторичное.

– Знаете, есть такое русское выражение “скромность украшает героя”, но мне как раз и хочется сказать, что люди должны понять, моего героизма здесь немного, люди больше нуждаются не в Кашпировском, а в себе. Моя задача подправить их усилия в этом направлении. Просто я далековато зашел в своей профессии, и могу поделиться опытом и с пациентами, и с врачами, чтобы и те, и другие меньше совершали ошибок. И вот еще что: я говорю вам с полным убеждением, что ортодоксальная медицина никогда не умрет. Ее будущее я вижу, во-первых, в совершенствовании техники и мастерства врачей, во-вторых, в поиске более совершенного подхода к человеку вообще и в развитии способов щадящего лечения. Никогда одно не уничтожит другое. Сила медицины в их слиянии и в разнообразии средств, а не в том, что появился Кашпировский, Иванов, Петров или Джон Смит, и сказал: «Вот, я лечу всех!».

– Я думаю, что чем больше появится людей с вашим уровнем способностей, тем легче будет медицине...

– У меня, скорее, не способности, а размышления, назовем это так... Я ведь действую очень просто...

– Правильно, но эти размышления реализуются во вполне понятной больному форме, и в результате кто-то вылечивается, а кто-то – нет...

– Я себе напоминаю человека, который хорошо ориентируется в этой комнате ночью, в темноте. Я здесь пройду и не опрокину стул. Не нужны здесь особые способности, просто взял и обошел препятствие...

– И еще проведете другого человека, чтобы и он не опрокинул стул или не расшибся...

– Ведь все, кто много говорит о своих способностях, они говорят о присущих только себе качествах... Мой девиз всегда был – ПРАВДА, и я никогда не проигрывал. Я уверен, что и вы сами сейчас где-то думаете: а стоит ли ему так обнажаться? Что будет, если он все выложит на тарелочку? Что ему останется? А мой девиз такой: чем больше я выложу, тем больше мне останется. Вообще у меня очень много парадоксов типа “чем больше, тем меньше”, “чем ближе, тем дальше”, “чем хуже, тем лучше” и так далее. Я готов любой “парадокс” отстоять. Но почему же все-таки люди так необычно реагируют на меня и мои сеансы? Появись здесь любой, самый знаменитый хирург или терапевт, к нему не будет такого паломничества. Ведь правда? Да, будут говорить: очень здорово, как бы попасть, сколько уплатить... А здесь люди доходят порой до фанатизма.

– Уже дошли...

– Все это потому, что они интуитивно чувствуют, что в них есть резервы. Даже самая темная сельская бабка где-нибудь на Украине чувствует, что в ней есть резерв. За счет чего чувствует? За счет своего второго “Я”. Есть такая латинская поговорка “Быстро, приятно, полезно” – вот древний принцип лечения, и он же очень современный, с большой перспективой на будущее.

– И все-таки БЫСТРО? Это как раз то, против чего категорически настроены ваши недруги в медицине. Они что, не знают эту поговорку? Взять хотя бы вашего президента Академии медицинских наук Покровского. Он же ничего не понимает в том, что вы делаете. Это ведь Покровский недавно сказал: «Я был шокирован, увидев Кашпировского на экране, но нужна объективная проверка. Превращение этого вида терапии в эстрадные выступления, где все подчинено бизнесу и саморекламе, мне кажется, не надо пропагандировать». Послушайте, такого президента стыдно иметь. Если он не понимает, что ваши выступления – не эстрада, а – колоссальная школа для людей, с удивлением открывающих в себе новые, высокие горизонты сознания, физических возможностей или чего-то еще, то грош цена такому академику.

– Если Покровский не может найти разницу между мною, врачом высшей категории с 26-летним стажем, и Чумаком, журналистом, если он не понимает, что нас отличает, то у меня просто нет слов... К сожалению, я не имел случая спросить его в лицо, как он, президент Академии медицинских наук СССР, не различает Врача и Неврача? Интересно, что бы он ответил? Пишут эти и подобные выражения наших академиков газеты, в которых журналисты сводят со мною счеты, излагают “собственной рукой” пошлые взгляды своих друзей-медиков, взгляды очень вредные не только для массы советских людей, но и для человечества. Ведь почему я приехал сюда, в Америку? Я приехал сюда не зарабатывать, не сшибать деньгу. Я надеюсь, что при нынешнем уровне американской техники и большем внимании к человеку, чем у нас, мне удастся провести в жизнь те идеи, которые у меня есть, и которые появятся в будущем, потому что они должны быть очень полезны и для наших двух народов, и для человечества вообще. Там я не могу пробить эти идеи, они непробиваемы.

– Приведите, пожалуйста, какой-нибудь пример такой перспективной идеи.

    – Вот вам один пример. Все психологи мира занимались только своим делом и никогда не вторгались в изменённость ткани. Кому могло придти в голову, что мозоль у основания большого пальца может уйти без вмешательства скальпеля? А она ведь уходит. Не у всех, но у многих. Один из моих постулатов – “Многое проходит у многих, но не у всех”. Никто никогда не знал, что рубцовая ткань может рассасываться. Она бывает на коже как последствие ожогов термических, она же бывает внутри после операций, когда, например, в кишечнике появляется спаечная болезнь, бывает на глазном дне, после ожогов пищевода, вследствие язвы тоже возникают органические структуры, тяжкая непроходимость, и, конечно, рубцы на сердце. Все эти виды рубцов проходили у многих пациентов во время моих сеансов. В одних случаях они уменьшаются, в других бледнеют, в третьих вообще остается “ниточка”. Я знаю больных, имевших рубцы на сердце, эти люди с трудом поднимались на второй этаж, а после исчезновения рубцов они легко взбегают на девятый этаж... Без каких-либо тренировок. Я не скажу, что таких случаев очень много, но несколько сотен есть, это точно.

    Теперь – такая мысль. У животных из связок и сухожилий выделяется особое вещество, называемое ЛИДАЗА. Эта самая лидаза способна растворять свежие рубцовые ткани. Я зафиксировал один рекорд: у 92-летней женщины прошел рубец 80-летней давности. Значит, избавление от рубцов во время сеансов дает мне право утверждать, что человеческий организм также производит какое-то вещество типа лидазы. И если мы добыли полезное вещество из парнокопытного, то почему бы не добыть его из тела человека? В той старушке это вещество спало много десятилетий в закрученном виде, а я подошел и раскрутил. Вот когда надо ее исследовать, вот когда надо искать, как в ней сработал новый механизм. Вещество надо искать в динамике. Любой возбудитель надо искать не в состоянии покоя, а в динамике, в движении.

– Значит медицина может получить вскоре еще одно величайшее открытие – расшифровку этого вещества, аналога лидазы?

– Совершенно верно. И я не сомневаюсь, что вещество будет найдено. Представьте себе, какова перспектива! – можно будет лечить людей после инфарктов, с ожогами пищевода, но уже не надо будет собирать громадные аудитории, не надо будет искать меня и нагнетать ажиотаж, а просто надо будет взять в аптеке флакончик лекарства, принять курс лечения, и рубца как ни бывало. Но повторяю, добыть такое вещество можно только в динамике. Я раньше думал, что рубец невозможно убить быстро, а теперь знаю по многим примерам, что рубцы исчезают за несколько часов.

– Анатолий Михайлович, после многих звонков ко мне я хотел бы выделить одну тему, наиболее часто повторяющуюся: люди спрашивают: «Как понять то, что на меня не действует видеокассета Кашпировского? Что это за показатель? Я здоров или наоборот, болен?»...

    – Вопрос “действует или не действует?” – это из области нашей старой психотерапии. Самая огромная ошибка пациента состоит в том, что он чаще всего думает: я должен искать результат именно в момент воздействия, во время сеанса. Вот это и есть низкая культура понимания лечения. Приведу один пример, чуть грубоватый, но реальный и совсем свежий. Это было в гостинице в Мариуполе. Вечером я вышел из комнаты, сидят люди. Узнали меня. Одна женщина, развалясь в кресле, говорит мне: «А вы знаете, я смотрела передачу, на меня это не действует». «А в чем вы усматриваете отсутствие реакции?» – спросил я. “Ну, я не дремала, не спала”...

    То есть они видят результат воздействия в изменении психической сферы, и только! «Миленькая, – сказал я, – а вы себе не проверяли пальцем прямую кишку, может там полип какой прошел?» И случилось невероятное совпадение: действительно у нее оказался полип именно в прямой кишке. Я ушел к себе в номер, а через десять минут раздался стук в дверь. Вижу побелевшую дежурную, она говорит: «Идите». Выхожу, а та женщина сидит в кресле, тут на нее вдруг начало действовать, побелела... Другая женщина говорит: «Она только что пошла в туалет, проверила пальцем свою давнюю болячку в прямой кишке, а опухоли нет»... Серьезные процессы в органике происходят неслышно и невидимо. Кто может точно сказать: «25 числа у меня началась раковая опухоль?» Мы разве чувствуем, как у нас растут волосы? Или ногти? Как переваривается пища? Что, например, творится с картошкой, которую я сегодня ел на завтрак?

– Да, но это ведет нас к другой мысли. Вы верно говорите, что никто не знает, какого числа начала развиваться опухоль. Зато все знают, что идут на встречу с Кашпировским и хотят, чтобы болезни, даже самые старые, улетучились именно 4 марта в час тридцать дня...

– Такого не будет.

– Увидите, будет... Это как раз то, что я имел в виду, говоря о культуре лечения. Все хотят избавиться от многолетних недугов сразу и навсегда.

– Значит, им надо перестраиваться в этом отношении. По привычным традициям считалось, что психикой лечат только психику. Алкоголизм, курение, вредные привычки, страхи, истерия, неврастения, навязчивые мысли – и все, вроде лечить можно только этот набор болезней. А я считаю сегодня неактуальными истерию и неврастению. Для меня актуально, например, то, что у пациента спаечная болезнь и послезавтра ему надо идти на операцию. Знаменитый наш философ, академик Капустин, посмотрел два телесеанса и потом пошел ложиться на операцию по поводу полипов. Так их там не обнаружили. А известный писатель, редактор журнала “Техника-молодежи” Василий Захарченко страдал несколько десятилетий варикозным расширением вен на ногах. Он сидел на сеансе и не думал ни о чем, потом посмеялся, мол, так ничего и не почувствовал. А через несколько дней увидел, что исчезли гроздья вен, висевшие на ногах почти полвека... Мой способ лечения – органика, и при этом вы ничего не будете чувствовать, ведь то, что там происходит, чувствовать нельзя. Я подготавливаю психику людей к тому, чтобы в организме свершилось нечто, чего он сам не ждет. Я знаю, что была группа хирургов, которые усаживались перед телевизором только по настоянию жен, при этом они ненавидели меня до дрожи, а на следующий день с еще большей ненавистью обнаружили, что у некоторых из них прошли рубцы... Есть такое выражение: истина рождает ненависть...

– Мне кажется будет правильнее сказать: истина рождает ненависть завистников.

– Зависть почему возникает? Из-за непонимания. Многим кажется, что здесь скрыт какой-то трюк... Вместо того, чтобы вникнуть в смысл, они меня ругают... А ведь я никогда себя не выпячиваю, не ставлю на пьедестал ни себя, ни свои возможности. Вот я и думаю: пока в моих жилах кровь течет довольно быстро, темпераментно, пока есть запал, пока ум не помутнен ничем, пока есть желание и любовь к делу, то в сочетании с американской техникой, умеющей проникнуть глубже в организм, чем наша, можно было бы найти условную “лидазу”, о которой я уже говорил. Начать надо с этого.

– Сколько всего получено вами откликов от телепациентов?

– Больше семисот тысяч. Попробуйте представить мое положение: я получил определенную известность и популярность, ко мне хлынуло огромное количество больных. Расправиться в одиночку с каждым практически невозможно. Были когда-то аудитории по пять тысяч человек, потом больше. По десять, пятьдесят тысяч. Телевидение помогло собрать сначала несколько миллионов, потом их стало 56, и, наконец, 300 миллионов. Утолить их жажду излечения невозможно, потому что круг болезней очень широк. Я давно вышел за рамки излечения неврозов, так как у многих мозоли на ногах, рубцы, варикоз, фибромиома, катаракта, зобная железа, всех не перечислить... Люди везде болеют – и тут, и там. Потребность во мне выросла безмерно. Но что мне делать? Я не окружен никаким сервисом. Дома у меня два телефонных аппарата и звонок на двери, и все это круглые сутки трещит одновременно. Мы все ужасно издерганы, просто на грани сумасшествия. Масса звонков “сверху”. Масса писем и телеграмм. Предложений. Это идет на меня страшным валом, как же я мог в такой обстановке заниматься историями болезней, всей этой бумажной работой?.. Вот это и была брешь, которую нашли мои противники, чиновники... Поэтому я считаю, что тысячи писем и телеграмм, приходящие ко мне и на телевидение с адресами и именами, являются документами, равными по значимости историям болезней. Любопытно, что некоторые медики без моей просьбы вели статистику и наблюдения. Например, в Кабардино-Балкарии несколько ученых вели опрос населения по следам телесеансов. Сейчас они заканчивают монографию, которая войдет в мою монографию, которую я хочу защитить как докторскую диссертацию. Работники Норильской студии телевидения добровольно сделали опрос населения после сеансов, и результаты очень интересные. Идет телепередача, больные, например, смотрят ее в клинике, у них есть истории болезней, ну кто, скажите, мешает зафиксировать результаты в этих историях?.. Напишите объективно: например, произошли такие-то изменения или, наоборот, никаких изменений нет. Поэтому сейчас я с полной ответственностью заявляю: результат получается уникальный: то, созданное организмом, что мы считали неизлечимым, может сделать “ход назад” и исчезнуть... Работа с большими массами людей вскрыла очень интересные вещи. И чем больше моя аудитория, тем лучше я узнаю, на что вообще способен человек.

– Анатолий Михайлович, вы проходили свой путь к нынешнему успеху, к сегодняшнему положению, в разных городах – Виннице, Харькове, Киеве... Где, в каком из них вы почувствовали наибольшую уверенность в себе, в своих идеях, какой город оказал на вас самое сильное влияние?

– Пусть мой ответ вас не удивит, но лучше всего мне работалось, когда я был пятилетним мальчиком. Сверстники бегали во дворе, а я прижимался к маме и слушал, как она мне читает Джека Лондона. Когда мне было шестнадцать лет, и все мои ровесники пропадали на танцах, передо мною лежал учебник. Мой день всегда был расписан по минутам: подъем в семь, чтение, тренировка. Я в семнадцать лет две двухпудовые гири толкал по шесть раз одной рукой. У меня с детства был культ тела, культ тренировок и совершенствования. Я читал учебники по философии. Мне всегда был интересен Человек. Меня волновали загадки мироздания. А все остальное нанизывалось на этот, главный стержень. В Виннице я проработал в психиатрической больнице 25 лет. Я считаю, что орловский рысак простоял в конюшне привязанный четверть века, бил копытом, рвал удила, но двери были наглухо закрыты... Мне были понятны страдания людей, потому что я сам страдал, – уже будучи врачом, жил на чердаках. Прошел адскую жизнь. Четыре года работал и не был нигде прописан. Я помню, как в марте месяце спал в пальто, вставал утром весь в инее, и потом шел на работу. А я был врачом, мне доверили жизни людей! Такая страшная жизнь надолго затормозила меня. И только исполинское здоровье помогало выходить из положения. Хотя я и болел много, и был на грани смерти, но вытаскивал себя всегда сам.



– Как вы пришли к своему методу?

– Видите ли, к началу семидесятых годов у меня накопилась масса мыслей, идей, наблюдений, и мне очень хотелось найти аудиторию, чтобы этими мыслями поделиться. Хотел поучать каждого, буквально мог остановить на улице человека и сказать ему: «Ты ведь неправильно ходишь, измени осанку, походку, не заболеешь»... И в 1970 году я получил возможность выступать с лекциями на тему “Гипноз и внушение”. Я начал ездить по селам и районам – так появилась возможность высказывать более свободно свои мысли. Я стал разбираться в том, как ведут себя люди в гипнотическом состоянии, какие в них происходят реакции. Через мои руки прошло более миллиона человек, я выступал 800 раз... Выступал везде – от города Ковель до острова Шикотан. Так что, отвечая на вопрос, в каком городе мне лучше работалось, я могу сказать: в дороге. Труднее всего видеть то, что у тебя перед глазами. Я долго учился “науке упрощенных вариантов”, если так можно выразиться. Наконец, я пришел к выводу, что кратчайший путь – самый удобный и правильный. И оказалось, что в сути человеческой природы заложено, что можно изменить цвет волос, цвет глаз... У нас в Союзе началась эпидемия... роста зубов у стариков после моих телесеансов. Мосты срываются у людей. Не является ли это шагом к изучению процессов омоложения или старения, не поможет ли это геронтологии?.. Вы, кстати, видели, чтобы хоть один геронтологический институт, изучающий проблемы старения, помог кому-то продлить жизнь или вырастить хоть один новый зуб?..

– А что вы можете сказать об ЭЙДС, по-вашему – СПИД?

– Я рассуждал об этом так: при СПИДе страдает иммунная система, и болезнь протекает обычно медленно. Значит, организм больных что-то противопоставляет вирусу. А если так, то возможно перемирие. Даже длительное перемирие. А если есть перемирие, то возможна и победа. Я надеялся на следующий фактор: когда я завоюю большую известность в СССР, и когда она перейдет за границы страны, когда-нибудь появится возможность работать с большой группой больных СПИДом. Я имел дерзкую мысль о том, что в каком-нибудь большом зале хоть кто-то даст положительную реакцию. Но успех пришел гораздо раньше. Уже у меня есть несколько писем от больных СПИДом, которые потихоньку излечиваются или уже излечились.

– Как вообще вы характеризуете те внезапные изменения, которые случаются с людьми во время ваших сеансов, например, изменение цвета волос, глаз и другие?

    – Это – суть вещей. Просто природа совершила когда-то ошибку и под действием новых условий исправила эту ошибку. Вот и все. Над пациентом не должно быть никакого насилия. Атаки моих врагов строятся на их собственных выдумках. Они приклеивают ярлык и стреляют по нему. А я, наоборот, – противник любого насилия над психикой человека. Когда я нашел в Евангелии фразу «Не так, как я хочу, но как ты...», радовался, как ребенок. Вот он основной принцип: не так, как я хочу, но – как ты! Трудно было собрать воедино понятия о сущности человеческой природы. Они все были разбросаны, и я стал собирать их...

    «О, тоска, через тысячу лет мы не сможем измерить души», – сказал Блок. Как прекрасно сказал! А ведь уже давно пора научиться измерять эту душу. С циркулем, с линейкой...

    «Не так, как я хочу, но как ты» – говорит Евангелие, – это мой принцип, я исключаю насилие над пациентом. На сеансах я всегда говорю: «Делайте то, что вам хочется, а если ничего не хочется, поступайте по-своему – плачьте, смейтесь, ходите, спите, – вы вольны в своем выборе, я ничего вас не заставляю делать». Я считаю грубейшей ошибкой привлечение психики к самой болезни. Помните, как сказал Ходжа Насреддин: «Сколько ни говори “халва”, во рту слаже не станет». Например, приходит ко мне больной, мы знакомимся, и он говорит, что у него на ноге бородавка. Что я при этом должен сделать? Сколько я ни буду повторять «эта бородавка нехорошая, а ну-ка сгинь, исчезни», ничего не будет, она не пройдет, потому что мозги пациента сосредоточены на этой самой бородавке, недаром же говорят “мысль есть зло”...

    Поэтому я не хочу видеть ничьих “бородавок”, когда идет сеанс телетерапии, я не знаю, у кого что болит, я должен сначала отвлечь сознание этих людей чуть в сторонку, а в это время подсознание наше, зажатое мыслью, пусть немного распрямится... И тут же начинает само искать, где патология. Ага, вот тут бородавка, убрать ее, если мешает. Организм сам исправляет ошибку, допущенную когда-то. Вот теперь я пришел к возможности перефразировать библейскую фразу и получается: «Не так как я хочу, но как Я». Дело в том, что у человека есть два “Я”. Одно мое “я”, например, глядит в зеркало и говорит: «Какой ужас, какой отвратительный старый непривлекательный человек, а ну-ка сделайся молодым, красивым». Но второе “я”, запрограммированное природой, с этим, первым, “я” не считается и движет меня к старости... Например, женщина знает, что у нее мастопатия. Одно ее “я” мечтает об операции, а другое удерживает, потому что не известно, к чему это приведет... В этом случае я могу легко помочь, такие вещи я щелкаю, как семечки... Что у нас успешно, лучше всего излечивается, так это: мастопатия, фибромиома и рубцы.

– Анатолий Михайлович, я получил много звонков после того, как распространилась весть, что вы арестованы и не приедете в Америку. Люди страшно заволновались. Что там случилось? Ведь московское и немецкое радио передали, что вы арестованы по поводу изнасилования 48-летней пациентки. Насколько опасна эта ситуация для вас? Лично я успокоился, узнав, что газета “Московские новости” опубликовала статью под названием “Провокация”. Кто вас спровоцировал и как?



– Получилось так. Меня пригласили в Мариуполь. Я приехал. Местные дельцы из кооператива “Украина” пообещали мне, что билеты будут бесплатными, но обманули. Они уговаривали меня в Москве долго, сказали, что люди в городе мучаются из-за ужасной загрязненности воздуха и воды, я согласился приехать, но поставил условие: люди зайдут в зал бесплатно. Договорились. Накануне выступления я узнал, что они продали билеты и очень дорого. Так они меня подставили под удар, у меня и так там была напряженная ситуация... Не выступить я не мог, в залах было по семь тысяч человек вместо трех тысяч обещанных. Я всенародно – через прессу, радио и горисполком выразил свое возмущение и потребовал, чтобы все излишние деньги пошли на благотворительные цели. По моим подсчетам я лишил местных кооператоров более семисот тысяч рублей. Вот и всё. 29 января мы ждали самолет, самолета не было, пришлось уезжать поездом. А оказалось, что этим утром я уже “совершил изнасилование”. С 29 января по 15 февраля никто меня ни разу ни о чем не спросил, не поинтересовался, как было на самом деле. Более того, приехал из Мариуполя какой-то человек к нашему администратору и сказал, что, мол, такое событие произошло, и если будут уплачены большие деньги, то оно будет прикрыто. И еще попросил написать заявление, что я ее прощаю, ту женщину, но должен дать в придачу деньги. Мы его беседу записали на магнитофон. На всякий случай. И перед этим тоже были звонки с очень примитивными текстами: дайте денег, и мы замнем дело. Да, была реальная женщина, написавшая примерно такое заявление: «...я была в гипнотическом состоянии, а Кашпировский меня изнасиловал». Лично я это заявление не читал, говорю вам это со слов их представителя. Я обратился в Мариупольскую прокуратуру и сказал, что на днях уезжаю в Америку, если у вас есть основания для задержания, пожалуйста, задерживайте. Никаких претензий у них не было. Я не знаю, видел ли я эту женщину, может быть она у меня была на сеансе. Я выяснил, что “инцидент” по их сведениям случился где-то до 11 часов утра, но все это время у меня сидела стенографистка, мы разбирали бумаги, бегали туда-сюда администраторы, напротив номера сидит дежурная по этажу. Если бы что-то было, они бы видели и слышали. Как вы думаете? Все это примитивная провокация. Многие пытаются мешать мне и уничтожить телевизионный способ лечения...

– А был ли уже наложен официальный запрет на телесеансы?

– Нет, официального не было. Определенный круг людей, в основном, москвичи, имеют друзей в центральных газетах и, пользуясь этим, диктуют журналистам свою злую волю, те и пишут. Пока решили на заседании Академии наук привязать к моей работе несколько научных институтов, которым поручено изучать мой опыт лечения. Но, опять же, они не смогут изучать реакции людей в момент сеанса, в момент воздействия, а значит снова пойдут по неверному пути...

– Анатолий Михайлович, за два года я опубликовал несколько очерков о вас и вашем медицинском и философском творчестве, но ничего не выходит, читатели все равно многого не понимают, задают нескончаемые вопросы...

– Я надеюсь, что после этого интервью, довольно исчерпывающего, многое прояснится. Не случайно же я написал пожелание всем вашим читателям: «Верю, надеюсь, жду!». Это значит, что я верю в их желание открыть мне навстречу резервы своего организма, надеюсь, что они поймут многое после наших вечеров и жду наших встреч!

– Что вы можете пожелать тем нашим читателям, кто придет на встречи с вами в Нью-Йорке и других городах Америки?

– Я желаю моим зрителям прийти на вечера в хорошем настроении и получить то же удовольствие от нашего общения, какое получает большинство зрителей в СССР. И еще желаю им, когда я приеду в следующий раз, не стараться выбивать мои окна и двери, потому что они будут к этому стремиться. Как видите, я желаю всем только добра!

К этим словам стоит серьезно прислушаться, ведь говорит их вам человек, за плечами которого сотни встреч с миллионами людей. Представьте себе состояние Кашпировского – Врача, Человека, хранящего в сердце душевную ответственность за всех, кто его видит и слышит. Это особое состояние – дарить людям освобождение от болезни или надежду на него. Никто раньше не делал ничего подобного в таком масштабе, который теперь можно назвать вселенским. Кашпировский идет на это, идет ради своей идеи, своей выстраданной правды, и эта правда наверняка победит. Кашпировский и у нас в Америке стал не менее популярным, чем в России, – попробуйте сегодня найти дом без видеомагнитофона и его кассет! В сознании многих наверняка уже сложился его образ, а раз так, то он должен на вас действовать только положительно. Не нужно волноваться, как перед приемом у незнакомого врача, – вас ждет встреча с Человеком удивительным, добра и силы которого наверняка хватит на всех нас. И еще останется. Потому что мир болен. Потому что мир требует нового подхода к проблемам. Я верю в то, что когда-нибудь мир на самом деле примет основную, пусть древнюю, но переосмысленную формулу помощи Кашпировского: быстро, приятно, полезно! И люди поймут, наконец, что свои внутренние резервы надо тратить не на зло, а хотя бы на помощь самим себе. Больной, исцелися сам! Вы только задумайтесь над этими словами, остальное сделает наш необычный гость!


~ Вместе с Анатолием Михайловичем в Нью-Йорке побывали сын Сергей и жена Валентина ~

~ Мы втроем (Кашпировский сидит с моим журналом в руках), рядом со мной первая жена Валентина, мать двоих детей доктора. Фотография сделана Сергеем ~

После беседы А. Кашпировский выложил на стол передо мною сотни “избранных” телеграмм и писем от людей со всего Советского Союза – самое интересное и важное из сотен тысяч. Некоторые я отобрал, чтобы пересказать вам. Думаю, это будет полезно, потому что в телеграммах указаны конкретные болезни, которые поддавались лечению. Чтобы сэкономить место на страницах, я буду иногда опускать фамилии и адреса приславших их людей. Вот эти телеграммы:

    «После третьего сеанса по телевидению пропал зоб тридцатилетней давности. Большое спасибо».

    «За тринадцать лет увеличилась щитовидка до размера куриного яйца. После третьего сеанса ее не стало. Спасибо вам, доктор».

    «Была настроена скептически, втором сеансе в месте ушиба левого бедра семилетней давности бегали мурашки, через несколько дней боли исчезли, страдала недержанием мочи в течение шести лет, после второго сеанса недержание прекратилось. Очень этому рада. После третьего сеанса рассосались послеоперационные швы. Мне шестьдесят семь лет, преклоняю перед вами свою седую голову, надеюсь, что она тоже потемнеет. Спасибо вам, теперь я верю».

    «После четвертого сеанса по телевидению пропал энурез и бронхит у мальчика пяти лет, однако, еще есть у него экссудативный диатез и парез. Дайте, пожалуйста, установку снять диатез, замучал он ребенка. Бабушка».

    «Уважаемый Анатолий Михайлович. Сообщаю, мне девяносто лет, после ваших сеансов у меня рассосался тромбофлебит на левой ноге. Сердечно благодарю, желаю продолжать это гуманное дело, прошу зачитать мою телеграмму».

    «Уважаемый доктор, прошло без операции двадцатилетнее варикозное расширение вен. Избавилась от аллергии. Остальные недомогания на финише. Смотрела по телевидению три сеанса. С мольбой и надеждой ждем следующих сеансов. Возмущены публикацией в “Литературке”. Воронова Ирина, Тбилиси».

    «Исчезло варикозное расширение вен тридцатилетней давности, геморрой двадцатипятилетней давности и псориаз тридцатипятилетней давности. Пока осталось повышенное давление. Низкий поклон вам до земли».

    «Мне шестьдесят девять лет. Страдаю двадцать восемь лет варикозным расширением вен, после второго сеанса исчезло восемьдесят процентов. Благодарю за чудо».

    «Спасибо за установку против курения. Прекратили курить на шестой передаче. Дайте, пожалуйста, установку против алкоголя. Счастья, здоровья вам и вашей семье».

    «Курила тридцать лет. После четвертого сеанса курить перестала. Большое спасибо».

    «Анатолий Михайлович, где вы были тридцать лет назад? Мне шестьдесят лет. Поздравляю с новым годом, желаю счастья, большое спасибо».

И, наконец, эти два письма:

    «Страдаю красной волчанкой на верхней губе. Приняла три ваших сеанса по телевидению. Язвочки исчезли, а боль и краснота остались. Я благодарна вам».

Письмо из города Серебрянска от Гусева:

    «...Спасибо вам за ваше лечение по телевизору. Вы не поверите, но я почти год был носителем СПИДа, а после ваших передач пошел устраиваться на работу, проходил комиссию, и у меня ничего не обнаружили в крови. Все это можно зафиксировать по документам в нашей больнице. Большое вам спасибо».

За каждой из этих строк стоит то, что в народе принято называть ЧУДОМ. Чудо ли это? Да, если стать на место хронического больного, вдруг избавившегося от недуга. Но для Анатолия Кашпировского никакого чуда здесь нет. А есть – его абсолютная уверенность в том, что когда-нибудь люди научатся управлять резервами своего организма, и еще – в то, что это случится довольно скоро.

20 февраля 1990 г., Нью-Йорк